Развитие Польши в конце XIX века. Население Белой Руси и польские восстания в XIX веке

В результате разделов Речи Посполитой в 1772, 1793 и 1795 гг., а также присоединения к Российской империи Царства Польского по итогам Венского конгресса 1815 г. все белорусские земли оказались под властью Романовых. Территориально-административное деление и властные институты Великого княжества Литовского были упразднены. По распоряжению Павла I была образована Белорусская губерния, впоследствии в 1802 г. преобразованная в Могилевское и Витебское генерал-губернаторство. Однако зачастую в официальных документах и среди широких слоев употреблялось наименование «Белорусское генерал-губернаторство» или, позднее, просто Белоруссия. Таким образом, впервые термин «белорусский» был использован в качестве названия территориальной единицы.

Также белорусское население проживало в Виленской, Ковенской, Гродненской и Минской губерниях. Всего в «белорусских» и «литовских» губерниях проживало на 1811 г. ок. 3,8 млн. человек. На протяжении всего XIX в. численность населения увеличивалась, в отличие от предыдущего периода. К 1840 г. население белорусских земель составило ок. 4,2 млн. человек, а к концу XIX в. - 6,8 млн. (вместе с Гродненской губернией, в которую входил Белосток, и Витебской с Динабургом (ныне - Даугавпилс) - 8,5 млн.) Большая часть населения было занято в аграрном производстве, из-за чего доля городского населения увеличивалась медленно - с 3,5% в конце XVIII до 10% в конце XIX в. Большинство населения (70%) составляло крепостное крестьянство. Основной повинностью оставалась барщина (панщина), которая достигала 5−6 дней в неделю. Начиная с 30-х гг. XIX в. в связи с промышленным переворотом и возникновением в Российской империи сахарной промышленности особое значение в помещичьих хозяйствах стала играть культура сахарной свеклы. Также картофель окончательно стал полевой культурой в связи с широким распространением панских винокурен. До 19% населения было государственными крестьянами, основной проблемой которых было малоземелье.

Большое влияние на социальное развитие оказывала конфессиональная ситуация. Вплоть до поражения польского восстания 1830−31 гг. господствующее положение в «литовских» и «белорусских» губерниях занимало дворянство (шляхта), католическое духовенство и представители нарождающейся польской интеллигенции. Общая их доля в населении Белоруссии составляла не более 6%. Парадокс ситуации заключался в том, что российская власть, несмотря на официальную поддержку православной церкви в Белоруссии, фактически лишила ее социальной опоры в верхних слоях общества: большая часть мелкой шляхты, православные белорусы, были переведены в податные сословия. В течение всей первой половины XIX в. в белорусских землях сохранялось разделение на «панскую веру» (католицизм) и «хлопскую» (православие). Большой удельный вес в структуре населения занимали евреи, их процент по губерниям варьировался от 12 до 17%. Вместе с поляками, евреи составляли абсолютное большинство в городах (к концу столетия конкуренцию им составили великороссы).

В первой половине XIX в. в среде православного населения белорусских земель наблюдается определенная синкретичность в формировании собственной идентичности. Выходец из этих земель мог одновременно называть себя и белорусом, и «литвином». Многочисленные источники говорят о том, что православные крестьяне и горожане часто называли свой язык (белорусский в современном значении) «литовским» и свою родину - Литвой. Для представителей местных властей, в основном польского происхождения, различие между «литвинами» и «белорусами» проходила в конфессиональном поле - «литвинами» назывались преимущественно католики. Однако вплоть до конца XIX в. в официальной документации и в обиходе не было четкой формулы идентичности по отношению к православному населению белорусских земель. Надо также отметить, что сама «литовская» идентичность, которую использовали православные крестьяне, не имела, по сути, этнического содержания и оставалась «областнической», аналогичной локальным идентичностям, существовавшим тогда в империи.

Ключевыми событиями в военно-политической истории белорусских земель XIX в. стали польские восстания 1830−31 гг. и 1863−64 гг. В ноябре 1830 в Варшаве произошел вооруженный мятеж, направленный на восстановление польской государственности, поддержанный большей частью польской шляхты. Польское восстание затронуло западную часть белорусских территорий. Так как большинство населения Белоруссии составляло крестьянство, то оно в основном осталось равнодушным к призывам польской шляхты, основанных на лозунгах Великой Французской революции . В марте 1831 года отряд, состоявший из шляхты и крестьян, в основном, католиков, обезоружил небольшую российскую военную команду в Витебской губернии. Небольшие отряды действовали в Гродненской и Минской губерниях. Большая часть из них быстро распадались. Количество белорусов, участвовавших в восстании, практически не поддается подсчетам, по самым смелым из которых мы можем оперировать цифрами до 10 тыс. человек, часть из которых была призвана в польские войска посредством рекрутских наборов. Так, из 733 восставших в минской губернии больше половины составляла шляхта и только около 16% - крестьяне-белорусы (большинство из которых были униатами). Подавляющее большинство белорусского населения находилось на занятой русскими войсками территории и никак не поддержало движение католической шляхты, призывы которой были не только не понятны ему, но и зачастую - прямо противоположны его социальным чаяниям.

По итогам восстания в казну было конфисковано 115 поместий шляхтичей, 38 тысяч белорусских крестьян были переведены в государственные. В 1839 г. был проведен Полоцкий церковный собор, согласно решениям которого была ликвидирована униатская церковь и около 1600 приходов перешли под юрисдикцию Русской Православной Церкви.

Во время второго восстания 1863−64 гг. Белоруссия в большей степени была охвачена волнениями, однако в гораздо меньшей степени, чем в Царство Польское. Тем не менее, количество участников восстания достигало 72 тыс. Польские дворяне пытались привлечь белорусских крестьян призывами раздачи дополнительной (около 2-х десятин) земли. Восстание носило партизанский характер, а большинство участников, до 95% - были католиками. Успеху российских войск в Белоруссии способствовало ускорение решения крестьянского вопроса. Так, для белорусских крестьян выкупные платежи были снижены на 30%. Также власти принимали меры по усилению, а Северо-Западном крае просвещения в общерусском и православном духе, подчеркивая принадлежность православного населения белорусских земель к единой русской нации. События польского восстания на территории Белоруссии обратили русское общественное мнение в сторону православного населения, впервые «открыв» для кругов, близким к прошлым славянофилам. «Мы виноваты перед вами; простите нас! - писала издаваемая И.С. Аксаковым московская газета „День“ - Мы, русское общество , как будто забыли о существовании Белоруссии; мы долгое время не знали о той глухой, неизвестной борьбе, которую вели белорусы за свою народность и веру со своими могущественными, сильными, хитрыми и богатыми, со всех сторон окружающими их врагами - польщизной и латинством». Благодаря расчетливой крестьянской политике властям Российской империи удалось привлечь на свою сторону белорусских крестьян, которые, самостоятельно организовываясь, сдавали русским войскам польских повстанцев, что хорошо прослеживается по источникам. Так, полковник А.Д. Соколов в рапорте докладывал: крестьяне же, напротив, где только можно, выказывают свою преданность Государю-Императору и, сколько от них зависит, способствуют подавлению мятежа: «…в одно могилёвское уездное управление ими доставлено до 80 чел. разного звания людей, пойманных в лесах и на дорогах, из числа которых хотя и не все, но многие находились в шайках мятежников и впоследствии отстали или отделились, крестьянами также представлено более 30 чел. помещиков, которые, как они утверждают, доставляли продовольствие шайкам или внушали крестьянам не повиноваться русскому правительству».

В целом, белорусские земли в течение всего XIX в. отчасти стали ареной попыток поляков восстановить собственный суверенитет. Сами белорусские крестьяне сохраняли лояльное отношение к российской власти, чем и вызвали у русского общества выраженный интерес.

Дмитрий Степанов

Несмотря на жестокое поражение антироссийского восстания 1830 года, польские патриоты продолжали свою борьбу. В 1863 году территорию Польши, а также земли Западной Белоруссии и Украины всколыхнуло новое мощное восстание против Российской империи. Оно продолжалось больше года : с начала 1863 по конец 1864 года.

Восставшие хотели восстановления страны в границах 1772 года, то есть вернуть земли, на которых проживали и белорусы и украинцы.

Император Александр I хорошо относился к полякам. Польша получила конституцию более чем на сто лет раньше России. Полякам были обещаны разнообразные свободы: слова, собраний, совести. Однако, им было мало этого – поляки хотели получить независимую Польшу. Знаменитый русский анархист и революционер Петр Кропоткин написал о поляках следующие строки: «Польша никогда не потеряет своего национального характера - он слишком резко вычеканен…»

Предыстория восстания

Польские территории, после их вхождения в состав России стали для империи постоянным источником нестабильности и сепаратизма. Александр I, симпатизировавший полякам, дал им либеральную конституцию и свободы, о которых Россия могла только мечтать. Но потом сам начал нарушать эти правила, что и привело к восстанию 1830 года.

Его приемник, Николай I проводил в Польше очень жесткую политику. Однако, настроения польского общества это не изменило. Множество поляков бежали за границу после поражения восстания 1830 года и образовали довольно мощную диаспору, которая всячески помогала революционным процессам на родине. Раздражение политикой России копилось в польском обществе, и достаточно было предлога, чтобы вспыхнуло новое восстание. В Европе произошло объединение итальянских земель, в соседней Австрии проводились прогрессивные реформы. Все это вдохновляло поляков на борьбу.

После смерти российского наместника Паскевича, который проводил очень жесткую политику, его предшественники не отличались ни жесткостью, ни управленческими талантами.

В Польше начались манифестации, а затем и волнения. Подготовка к восстанию началась еще в 1857 году. По всей стране были созданы подпольные организации, которые готовились именно к вооруженному восстанию.

Восстание

В 1863 году, после похорон жены генерала Совинского (героя восстания 1830 года), в Варшаве начались беспорядки. Были разгромлены православные кладбища, с магазинов срывались вывески на русском языке, русские жители города начали получать угрозы.

Позже прошла манифестация в годовщину Гроховского сражения, она закончилась столкновениями с войсками. Были убиты пять человек. Александр II пошел на уступки полякам: он восстановил Государственный совет и увеличил уровень самоуправления в Польше. Также были проведены еще некоторые прогрессивные реформы: отменили барщину, улучшили положение евреев, изменили систему образования. Но это не помогло.

В это же время был объявлен рекрутский набор в армию. Российские власти хотели избавиться от революционного элемента, отправив смутьянов в армию. Планировалось направить в армию около 12 тысяч человек, подозреваемых в революционной деятельности. Это и вызвало восстание. Именно уклонившиеся от призыва мужчины стали организовывать первые отряды.

После начала вооруженных действий появилось временное национальное правительство, которое возглавили Стефан Бобровский, ксёндз Микошевский и Яновский.

10 января временное правительство издало манифест, в котором призвало поляков к вооруженной борьбе против России. По всей стране начались нападения на русские гарнизоны. По всей стране началась партизанская война против оккупантов.

В ответ российское правительство восстановило военное положение, захваченных повстанцев разрешили судить полевым судом. Но эти меры не помогли, пожар восстания разгорался.

Повстанцы были плохо вооружены и обучены, поэтому обычно терпели поражения в стычках с царскими войсками. Отрядам повстанцев удалось освободить южную и частично западную границу Польши. Используя ее, они смогли получать подкрепления, оружие и другие необходимые вещи.

Группы повстанцев появлялись на землях Западной Украины и даже в районе Киева. Однако, в этих районах было большое количество российских войск и восстание там было быстро подавлено. Немногочисленные повстанческие отряды были и в Западной Белоруссии.

Поражение

Кульминация восстания приходится на 1863 год, потом военные действия постепенно затихают. Весной 1863 года был издан манифест, обещавший амнистию восставшим, которые сдадутся властям до 1 мая. Но он не принес результатов. В 1863 году было зафиксировано почти 550 боевых столкновений между российскими войсками и польскими повстанцами, в 1864 году их было всего 84. Перевес российских войск был подавляющим. Российские источники утверждают, что повстанцы потеряли около 30 тысяч человек, потери царских войск оценивают примерно в 3 тысячи. Две тысячи повстанцев были казнены. Следует отметить, что эти цифры очень спорные и многие историки сомневаются в их подлинности. После неудачи восстания 1863 года началась новая волна иммиграции поляков.

Еще одним последствием восстания 1863 года можно назвать земельную реформу, которая на польских и белорусских землях была гораздо выгоднее для крестьянина, чем на территории России. На Западной Украине и в Белоруссии это восстание привело к развитию начальной школы: царское правительство считало, что обучение детей в российском православном духе сделает из них более лояльных подданных в будущем.

После восстания 12500 человек были высланы в Сибирь и на Дальний Восток, из них восемьсот человек были приговорены к каторжным работам.

В 1864 году был введен запрет на использование в литовских землях латинского алфавита. Он оставался в силе до 1904 года. В Литве и Белоруссии было запрещено занимать государственные посты лицам католического вероисповедания.

Хотя восстание 1863 года и потерпело поражение, но оно дало мощный толчок развитию национального самосознания поляков. Даже в Сибири, в тысячах километрах от родного дома, польские патриоты поднимали восстания (Кругобайкальское восстание).

Российский император Александр II.
Портрет из Военной энциклопедии издательства И.Д Сытина

В ночь с 10 на 11 января 1863 года по всей Польше зазвонили колокола. Это был сигнал к началу нового восстания против российских властей за возрождение Речи Посполитой, утратившей независимость и поделенной между Россией, Австрией и Пруссией на исходе XVIII столетия.

БОРЬБА ЗА ФЕОДАЛЬНЫЕ ПРАВА

Тогда, напомним, России не отошло ни пяди земли собственно исторической Польши. Лишь после окончания Наполеоновских войн большая ее часть была передана Российской империи. После чего в ноябре 1815 года Александр I подписал Конституцию образованного в ее составе Царства Польского. Высшую законодательную власть осуществляли сейм, собиравшийся раз в два года, и Государственный совет, действовавший постоянно. Все административные должности в Царстве Польском могли занимать только поляки. Конституция вернула многие польские исторические традиции: деление на воеводства, коллегиальность министерств (их функции выполняли правительственные комиссии) и воеводских властей.

Согласно Конституции формировалось польское войско, административное и судебное делопроизводство должно было осуществляться на польском языке. Провозглашались неприкосновенность личности, свобода слова и печати. Военную службу следовало отбывать в пределах Царства Польского, то же положение распространялось и на тюремное заключение.

В Царстве Польском правом голоса обладали около ста тысяч человек, то есть больше, чем было избирателей во Франции времен Реставрации. Польская Конституция в ту пору оказалась самой либеральной в Европе. В 1815–1831 годах Царство Польское было дотационным регионом Российской империи.

И тем не менее вспыхивает восстание 1830–1831 годов. В чем же дело? А может, паны из принципа не желали быть под властью русского царя: мол, подавай короля-поляка? Увы, Речь Посполитая с конца XVII века управлялась саксонскими курфюрстами из Дрездена, которые по совместительству являлись и польскими королями.

Подлинная причина – это лишение польских панов самодержавной, то есть анархической, свободы. Пан мог безнаказанно отчеканить золотые монеты с изображением польского короля, где вместо подписи «Божьей милостью король» красовалось «Божьей милостью дурак». Пан мог явиться на бал к королю в кафтане, сшитом из листов пергамента с текстом приговоров королевский судей, суливших ему тюрьму и изгнание. Пан мог напасть и ограбить своего соседа-помещика, да что соседа – мог и начать свою частную войну с соседней державой. Несколько панов, объединив свои частные армии, могли организовать конфедерацию и объявить войну собственному королю.

Ну а о таких мелочах, как казнь крестьян, и говорить не приходится. Ясновельможный пан мог повесить своего холопа, посадить на кол, содрать с живого кожу. Еврей-шинкарь или ремесленник формально не был крепостным пана, но зарубить его саблей или утопить не только считалось не зазорным, а наоборот – проявлением особой удали.

И всего этого панство лишили проклятые москали. Да кто они такие? Объединившись с Великим княжеством Литовским, поляки получили власть над Малой и Белой Русью. Там проживало православное русское население, управляемое удельными князьями – потомками Рюрика и Гедимина. Поляки за полвека полностью полонизировали и окатоличили тамошний правящий класс. А крестьянство попало под жестокий гнет помещиков – как этнических поляков, так и полонизированных русских дворян. Его паны не только эксплуатировали, но и презирали, православие называли «мужицкой верой». А уже с XIV века распускали в Европе слухи, что русские – это дикие племена схизматиков, находившиеся под властью литовских князей и польских королей.

Даже в XIX веке знаменитый польский историк Казимир Валишевский, оправдывая зверства своих соотечественников на Руси в Смутное время , писал, что поляки считали себя конквистадорами, несущими свет веры Христовой невежественным индейцам, то есть православным русским людям.

А почему вспыхнуло еще одно восстание в январе 1863-го? Формальным поводом стал очередной рекрутский набор. Но истинные причины очень четко сформулировал тайный советник В.В.Скрипицын в письме военному министру Д.А.Милютину: «Дворянство польское составляло тогда (в период существования Речи Посполитой – А.Ш.) род коллективной царствующей династии; а теперь оно представляет коллективного претендента, который, подобно всем претендентам, никогда не откажется от утраченного им права и не подчинится искренно никакой верховной власти, не исходящей из него самого».

Нельзя также не сказать о том, что борьбу панства с Российской империей активно поддерживала католическая церковь . В Риме папа Пий IX часами стоял на коленях с распростертыми руками перед толпами верующих, вознося молитвы за «несчастную Польшу». Ксендзы на местах действовали более решительно. Так, в феврале 1863 года части 7-й пехотной дивизии у местечка Келец разбили отряд пана Мариана Лангевича, присвоившего себе чин генерала. Было найдено сто трупов повстанцев, среди них четыре ксендза с оружием.

КРЕСТЬЯНСТВО – ПРОТИВ

Русское командование учло уроки 1830 года, и все крепости и большие города Царства Польского в течение всего восстания 1863–1864 годов оставались в руках правительственных войск. Не удалось организаторам нового выступления и устроить польскую Варфоломеевскую ночь. Даже небольшие группы русских солдат и чиновников храбро защищались. Успехи повстанцев были ничтожны. Например, в окрестностях города Седлица им удалось сжечь заживо два десятка солдат, запершихся в деревянном доме. Восстание превратилось в борьбу больших и малых партизанских отрядов с регулярными войсками.

Говоря о том восстании, не нужно забывать, что оно происходило в самый разгар реформ Александра II. В 1861 году в России было покончено с крепостным правом (в Польше к 1863 году оно только начало отменяться), шли судебная, административная и другие реформы.

Объективно говоря, в ходе восстания 1863 года в роли революционеров выступили не паны и ксендзы, а Александр II и его сановники. Так, 1 марта 1863 года Александр II объявил указ Сенату, которым в губерниях Виленской, Ковенской, Гродненской, Минской и в четырех уездах губернии Витебской прекращались обязательные отношения крестьян к землевладельцам и начинался немедленный выкуп их угодий при содействии правительства. Вскоре это распространилось и на другие уезды Витебской губернии, а также на губернии Могилевскую, Киевскую, Волынскую и Подольскую. Таким образом, царь резко ускорил ход реформ в губерниях, охваченных восстанием. Подавляющее большинство польских крестьян оставалось в стороне от восстания, а многие помогали русским войскам.

Вдобавок повстанцы отбирали у польского населения под «квитанцию» лошадей, подводы, одежду и продовольствие. Деньги приобретались сбором податей за два года вперед, вымогательством у состоятельных лиц, грабежом и другими подобными способами. Сначала повстанцы набрали 400 тыс. злотых (1 злотый = 15 коп.), потом, в июне 1863 года, в Варшаве из главной кассы Царства было похищено три миллиона рублей и в других местах – еще около миллиона.

Повстанцам приходилось сражаться не только с царскими войсками, но и с собственными крестьянами. Вот, к примеру, 13 апреля 1863 года из Динабурга в Дисну был отправлен транспорт с оружием. Телеги сопровождал конвой из восьми солдат. Польские помещики собрали челядь (свыше ста человек) и овладели транспортом. Местные крестьяне, узнав об этом, напали на помещичьи усадьбы и привели панов к властям. Среди мятежников оказались даже два графа – Александр Моль и Лев Плятер (их повесили 27 мая 1863 года в Динабургской крепости).

В районе Владимира-Волынского свыше полутора тысяч крестьян с косами и рогатинами присоединились к русским войскам, проводившим зачистку местности от повстанцев.

Русское командование не только не понуждало крестьян бить панов, а наоборот, всячески окорачивало их. Генерал-адъютант И.И.Анненков испуганно доносил военному министру: «К сожалению, ненависть народа к полякам переходит иногда меру и при вкоренившихся в массе преданиях о гайдамаках, о кровавых борьбах с поляками увлекает их до своеволия, буйства и неповиновения. Были уже примеры того, доходившие до жестокости и зверства».

ЗАПАД НЕ ПОМОГ

30 июня 1863 года, в самый разгар восстания, британская газета Morning Standart проболталась: «Польский мятеж прекратился бы сам собой, если бы его вожди не рассчитывали на военное вмешательство западных держав». Что ж, паны в конфронтациях с Россией каждый раз были уверены: «заграница нам поможет». Они надеялись то на короля Карла XII, то на Людовика ХV и Людовика ХVI, то на императора Наполеона I и Наполеона III.

В конце концов, нашим генералам и адмиралам надоела финансовая и военная поддержка Запада польским мятежникам, а также наглые дипломатические демарши Лондона и Парижа. И вот пока канцлер Горчаков отвечал им уступчивыми нотами, 24 сентября 1863 года в нью-йоркском порту бросила якорь эскадра адмирала С.С.Лесовского. А еще через три дня эскадра адмирала А.А.Попова прибыла в Сан-Франциско. В Средиземном море фрегат «Олег» и корвет «Сокол» вышли на британские коммуникации. А еще раньше оренбургский губернатор, генерал от артиллерии А.П.Безак, приступил к формированию экспедиционного корпуса для движения в Афганистан и Индию. Держалось сие действо в секрете, но как-то произошла утечка информации в британскую прессу.

На западных биржах началась паника. Судоходные компании резко подняли стоимость фрахтов, страховые компании начали менять правила страховок. Затем общественность Англии и Франции перестала призывать к нападению на Россию. Унялись и буйные паны. На целых 50 лет.

Глава «Искусство Польши». Всеобщая история искусств. Том V. Искусство 19 века. Автор: Л.И. Тананаева; под общей редакцией Ю.Д. Колпинского и Н.В. Яворской (Москва, Государственное издательство «Искусство», 1964)

Польское искусство 19 в. - яркая страница в истории польской культуры. Особенности его развития определяются тем, что в 19 в. Польша находилась в глубоко драматической ситуации: она перестала существовать как политически независимое государство и как единое целое. Последний раздел Польши (1795) отдал различные ее части трем соседним монархиям: России, Австрии, Пруссии. Однако, несмотря на это положение, сулившее, казалось бы, неотвратимую гибель польской нации, не только развивалось героическое национально-освободительное движение, но на протяжении всего 19 в. шло утверждение принципов национальной польской культуры, польской музыки, литературы, изобразительного искусства . Искусство неоднократно оказывалось в условиях Польши той единственной областью, в которой могли открыто развиваться патриотические, общенародные идеи. Поэты, писатели, музыканты, художники, воплощавшие эти идеи в своем творчестве, приобретали для нации совершенно особое значение - роль идейных вождей, национальных героев . Таково было творчество А. Мицкевича, Ф. Шопена, Ю. Словацкого. Особая патриотическая направленность, пафос национального самоутверждения были неотделимой чертой польского искусства, создавая тот особый внутренний «климат» романтической героики, нервной одушевленности, стремления к борьбе и неприятия насилия, которые столь типичны и для национального характера и для всего лучшего, что было создано Польшей в искусстве на протяжении 19 в. Подобное положение могло сложиться лишь благодаря тому, что идея независимости, идея единства нации жила в народе постоянно, пронизывала все слои населения и находила свое яркое выражение в национально-освободительном движении.

Однако различные классы преследовали в этой борьбе разные цели, хотя иногда, особенно на ранних этапах движения, выступали под общим лозунгом, создавая видимость единства всех классов нации, что, однако, неоднократно опровергалось самим ходом борьбы. Первые полтора-два десятилетия 19 в. были эпохой бурной, сложной, полной политических перемен, Сложным было и развитие художественной жизни. Доживали свой век прежние традиции, значительно менялся контингент художников, и намечались новые формы в развитии искусства. Это был период, когда уехали Я. Норблин и А. Орловский; умерли М. Плоньский и К. Войняковский. Пытался приспособиться к новым условиям, но уже не мог дать ничего нового и значительного М. Бачиарелли. Догорало творчество польско-литовского художника Ф. Смуглевича (Смуглявичуса).

Пожалуй, наиболее свежим и живым очагом искусства в эти трудные годы была Вильна (Вильнюс) с ее университетом, являвшаяся в это время не только одним из культурных центров Литвы (см. раздел «Искусство Литвы), но одновременно и очагом польской культуры.

В Кракове продолжало развиваться творчество Михаила Стаховича (1768-1825). Он писал сценки из жизни обитателей Кракова, подкраковских крестьян, сцены из восстания Костюшки. В творчестве Стаховича, в его портретах и жанровых работах было много от просветительских тенденций искусства прошлого века, в известной мере он является живой связью между двумя этими очень разными эпохами. Ту же роль играет творчество 3. Фогеля, принесшего в 19 в. навыки реалистического пейзажа, и целого ряда других художников. Однако это скорее продолжатели традиции, чем зачинатели нового искусства.

Новый период польской истории - и вместе с тем искусства - начинается в последующем десятилетии, после 1815 г. (года окончания Венского конгресса). Этот период принес с собой определенную стабилизацию. Было основано в рамках Российской империи Королевство Польское, получившее от Александра I конституцию. В Варшаве, вернувшей себе полностью роль крупнейшего культурного центра , уже в 1816 г. было организовано отделение изящных искусств при Варшавском университете. В Кракове подобное отделение было открыто в 1818 г.

Судьбы искусства все более прямо и непосредственно связывались с судьбой общества в целом. Это явственно видно на примере архитектуры, вступившей в полосу нового подъема. 20-е гг. - начало новой волны строительства. Именно гражданское, государственное строительство, уже не связанное с отдельным меценатом, приобретает главное значение. Опираясь на традиции польского классицизма 18 в., архитекторы новой эпохи развивают их дальше, по пути большей монументальности, большего размаха, более сложных и синтетических архитектурных решений. 20-30-е гг. - период усиленного градостроительства. В это время происходит окончательное формирование центральной части Варшавы - сложение ее как крупного административного центра. В 1824-1825 гг. проводится застройка Банковской площади (архитектор А. Корацци, 1792-1877) с величественным зданием Государственной комиссии приходов и казны. Огромное здание трактовано как единый, целостный архитектурный объем. Однако оно лишено всякой монотонности. Спокойный и четкий ритм колонн облегчает его фасад, включает богатые светотеневые эффекты в зрительный образ здания. К Банковской площади близок по общему решению ансамбля комплекс Театральной площади с монументальным Большим театром, строившимся в 1825-1833 гг. тоже по проекту Корацци. Широта архитектурного замысла, точная и богатая отделка деталей типичны для дворцов, воздвигнутых Корацци для частных лиц, - таков блестящий дворец Сташица (1820-1823) (в нем помещалось Общество друзей науки) или дворец Мостовских (1823). Работы Корацци - наиболее яркое проявление развитого польского классицизма.

Ближе к традициям 18 в. остается творчество Якоба Кубицкого (1758-1833), который создал в 1818-1822 гг. одно из своих лучших произведений - Бельведерский дворец в Варшаве, простой и ясный по своим формам. Классицизм в Королевстве Польском держится дольше, чем в других странах. Еще в середине 19 в. в чисто классическом стиле Генрих Маркони (1792-1863) строит в Саксонском саду водонапорную башню (1854), напоминающую по форме римский храм в Тиволи. Расцвет архитектуры в Королевстве Польском подчеркивает его значение среди других областей Польши в развитии польской культуры этих десятилетий. В Галиции и в познанских землях в эти годы сколь-нибудь значительное новое строительство не ведется.

В области культуры ведущая роль переходит к крупной и средней буржуазии и обуржуазившейся шляхте. Это определило, в частности, расцвет буржуазного портрета, широко развившегося в Польше. Здесь особенно значительным представляется творчество Антони Бродовского (1784-1832) - художника, родом из Варшавы, учившегося в Париже у Жерара. Во Франции он воспринял типичные особенности французского портрета начала 19 в. Бродовский воплощает их с большой долей личного, взволнованного ощущения бытия человеческой души, мира человеческих чувств и страстей. К лучшим работам Бродовского относится портрет брата художника (1815; Варшава, Национальный музей). Брат А. Бродовского - Ю. Бродовский также был живописцем, развивавшим в своих произведениях традиции бытовой реалистической живописи. Пылкий, одушевленный мечтой и благородным порывом юношеский образ передан художником темпераментно, в свободной, широкой манере письма, явившейся новостью для большинства польских художников. В более поздний период А. Бродовский уже не демонстрирует такой взлет чувств, невольно приводящий на память всю бурную, романтическую, охваченную патриотическими настроениями среду польской молодежи времен раннего Мицкевича. Условен и сух А. Бродовский в своих мифологических композициях, таких, как «Эдип и Антигона» (1828; Варшава, Национальный музей). Эти работы знаменуют развитие академической, официальной живописи.

Страшным ударом для всей польской культуры были последствия неудачного восстания 1830-1831 гг., когда царское правительство закрыло Варшавский и Виленский университеты и художественное образование - в немалой степени и художественная жизнь - в Королевстве Польском практически на время прекратилось. 30-40-е гг. в истории польской культуры ознаменовались перемещением идейно-политического и культурного центра, во-первых, в Галицию, в Краков, во-вторых, - в Париж, где исключительную роль стала играть многочисленная польская эмиграция. В Париже писал в эти годы Мицкевич свою национальную эпопею - «Пан Тадеуш», здесь же в эти годы возникли наиболее совершенные и народные произведения Шопена, в которых он стал выразителем души своего народа. Здесь работали живописцы Г. Родаковский, П. Михаловский, Л. Каплиньский. В эти годы после разгрома революции 1846 г. в Кракове и подготовки восстания 1848 г. поляку легче было говорить от лица своего народа в Париже, чем в самой Польше. И все же именно на родине зародилось течение, давшее начало развитию реалистического, обращенного к польской действительности искусства. Постоянно и органично связанное с родной землей и ее народом, оно отличалось особой убедительностью своих образов. В этом отношении очень важную роль играла группа художников - по преимуществу жанристов, группировавшихся вокруг Феликса Пиварского (1795-1859). Сюжеты своих картин и гравюр Пиварский черпал из народной жизни , продолжая в какой-то мере на новом этапе традиции школы Норблина. Пиварский много сделал для развития в Польше литографии. Это было еще скромное по своим художественным результатам, но тесно связанное с родной землей и народом искусство. Целый ряд молодых художников-жанристов, расцвет творчества которых падает на 60-70-е гг., обязан Пиварскому, бывшему прекрасным педагогом, своим интересом к народной жизни и реалистическими основами творчества.

Если 30-е гг. были в известной мере периодом затишья, когда даже в самом польском обществе возник спор о «смысле существования национального искусства», то 40-50-е гг. дали ответ на этот спор, выдвинув несколько больших мастеров. Генрик Родаковский (1823-1894) проявил себя одаренным портретистом, создав «Портрет отца» (1850; Варшава, Национальный музей). Живя в Париже, он написал портрет генерала Г. Дембиньского (1852; Краков, Национальный музей), который только что вернулся из Венгрии, где предводительствовал революционными войсками поляков, присоединившихся к повстанцам-венграм. Эта работа - памятник не только славному современнику художника, но и целой эпохе в истории Польши. Фигура генерала, сидящего в грустной задумчивости под сенью полевого шатра, вырастаете образ «солдата-скитальца» - одного из самых типичных и драматических образов польской истории и польской поэзии. Написан портрет в спокойной и сдержанной оливково-серой темной гамме. В широкой, но точной манере письма сказываются типичные для Родаковского черты.

Но, безусловно, самой яркой фигурой середины века был Петр Михаловский (1800-1855), один из лучших мастеров польского искусства. Михаловский стоит несколько особняком среди других художников; аристократ но происхождению, связанный с правящей верхушкой Галиции, дилетант, не получивший систематического художественного образования, общественный деятель, входивший в Галицийский сейм до его роспуска Австрией (после 1848 г.), - он занимался живописью лишь урывками, в отдельные периоды своей жизни. И тем не менее он оставил позади себя почти всех польских художников-профессионалов, создавая произведения, стоящие на общеевропейском уровне художественного мастерства и в то же время глубоко национальные. Здесь сыграло немалую роль то, что не учившийся ни в одной Академии Михаловский не был связан канонами устаревшей уже академической школы. Кроме того, художник, часто уезжавший во Францию, постоянно вступал в непосредственный контакт с передовыми художественными течениями, во многом совпадавшими с его собственными исканиями. Наконец, пристальное изучение творчества таких мастеров, как Гойя и Веласкес, сообщали произведениям Михаловского особую художественную культуру, снимая налет «доморощенности», делая его художественный язык гибким и свободным. Но главными, конечно, оставались одаренность Михаловского, его талант, свободный и романтически одушевленный. Его увлекали в живописи динамика, размах, напряженность художественной формы . Кони, всадники, битвы долгое время были его излюбленными темами. Позже Михаловский обратился к портрету и создал много прекрасных полотен, в которых точность, конкретность реалистической характеристики, какая-то бескомпромиссная правдивость сочетались с передачей напряженной концентрированной душевной жизни человека. В своих колористических исканиях Михаловский стремился к единству цветового строя картины, к единому тону. Излюбленной гаммой были серые или оливково-коричневые тона, в которые вплеталось пятно синего, красного, бело-пепельного цвета. В зрелый период своего творчества Михаловский писал очень широко, свободно. Мазок его очень точен, он одним движением кисти «ставит» фигуру, ощутимо, на глазах, лепит, строит форму.

Обратившись к теме крестьянства, Михаловский создал полотна, до сих пор остающиеся одной из вершин польской живописи 19 в. Эти портреты воплощают характерные черты польского национального народного характера, как его себе представляет Михаловский. В портрете «Сенько» (ок. 1846; Краков, Национальный музей) в образе крестьянина художник воплотил целый мир внутренней борьбы и переживаний. Личность представляется художнику цельной, замкнутой в себе, противостоящей в какой-то степени окружающему миру. Реалистическая сила Михаловского сказалась здесь в полном отсутствии внешнего пафоса, от которого редко избавлялись польские романтики, в отсутствии внешней идеализации. Манера письма Михаловского в этом портрете стала гораздо тверже и крепче, чем в его романтических всадниках раннего периода . Но широта и свобода мазка остались, только теперь они связаны с реалистической лепкой, очень энергичной и выразительной. Характеры крестьян для него имеют такую же значительность и сложность, как портреты шляхтича, - они для него интересные, значительные люди, а не «униженные и оскорбленные», которым требуется сочувствие. Определяется эта черта творчества Михаловского в первую очередь тем, что он жил и складывался как художник в обстановке 1846-1848 гг. - годов революции, крестьянских восстаний и бунтов городской бедноты.

Со второй половины 19 в. в польском искусстве получает широкое развитие жанровая реалистическая картина. Появившиеся на варшавских, а позже и на краковских выставках в 50-60-х гг. скромные жанровые композиции несли в себе нечто принципиально новое по сравнению с блестящими портретами Михаловского, хотя художественно им во многом уступали. Новое заключалось в том, что художники не только начали изображать реальные условия быта народа, но и высказывать свое отношение к его социальному положению. Правда, обращение к народу было ограничено сентиментальностью, желанием тронуть зрителя печальной участью бедняков, привлечь сострадание к ним. Зато эти художники считали себя ответственными за участь народа, хотели активно бороться за его права, помогать ему. Это стремление включить искусство непосредственно в общественную борьбу является, может быть, самым ценным, что внесли в него жанристы 60-х гг.

Подъем реалистического бытового жанра был связан в основном с российской областью Польши и объяснялся целым рядом причин. Годы, предшествующие восстанию 1863 г., отмечены особо острым интересом к социальной, в основном крестьянской тематике. В Польше были распространены настроения, близкие русскому народничеству, поэтому не случайно творчество многих жанристов этих лет напоминает искусство русских передвижников. В этом направлении работали многие варшавские художники: Ф. Костшевский (1826-1911) - «Дробильщики камня» (1862, Познань, Национальный музей); В. Герсон (1831-1901) - «Прощание крестьянина с конем» (1856) - и ряд других.

Особенно типичны работы Юзефа Шерментовского (1833-1876), крупного художника среди варшавских жанристов 60-х гг. В творчестве Шерментовского укрепилась своеобразная «жанрово-пейзажная» композиция, в которой главным является не действие, не сюжет, а общее настроение. Пожалуй, самым характерным из его произведений являются «Крестьянские похороны» (1862; Варшава, Национальный музей), тема, которая еще не раз прозвучит в польском искусстве. Герои ее - двое крестьян, потерявших близкого человека. Они понуро стоят у потрескавшейся стены деревенского кладбища, сливаясь с ней своей серой, тусклой одеждой. Светло-желтый некрашеный гроб на запряженной волами телеге, кажется, также терпеливо и уныло ждет, когда его опустят в землю, где только и обретают покой бедняки. Небо нахмурилось, за оградой, около старого костела, темнеют деревья. Луч света, неровно осветивший первый план, вот-вот скроется за надвигающимися тучами. Неровное, скользящее освещение, тени обогащают живописную сторону картины, несколько суховатую и скупую по цвету. Художник сводит все цвета к холодной, светлой гамме, где преобладает серый цвет различных оттенков, в который вплетаются голубые и желтоватые пятна. Очень хорошо написан задний план, где раскрывается вид на низкую равнину, окутанную дымкой, расплываются очертания хаты, дерева возле нее, журавля у колодца. Этот маленький кусочек польской равнины, по существу, один из первых национальных польских пейзажей. К крестьянской теме Шерментовский обращался и позднее («Крепостные», 1873).

В австрийской Польше, где бытовой жанр был менее широко развит, сложилось, однако, своеобразное, полное большой искренности творчество Александра Котсиса (1836-1877). Этот художник, внимательно и любовно изображавший жизнь подкраковских крестьян, среди которых он провел всю свою жизнь, был по преимуществу лириком. Лучшее его полотно - «Мать умерла» (1867; Львов, Картинная галерея). Картина изображает внутренность бедной избы, освещенной через небольшое окошко серебристым рассеянным светом. В углу - постель, на которой виднеется застывшая, с запрокинутой головой фигура умершей крестьянки. Трое детишек неподвижно стоят у кровати, еще не умея осознать свою беду. У ног их бегают кролики. Эти робкие зверьки как бы подчеркивают беззащитность своих маленьких хозяев - таких же слабых и одиноких. К удаче художника относится и «Последнее добро» (1870; Варшава, Национальный музей). Многочисленны портреты, наброски с крестьянских детей, приводящих на память Янко-музыканта Сенкевича.

Особое место занимает творчество другого художника, тоже выходца из Галиции, Артура Гроттгера (1837-1867), отразившего в своих графических сериях «Варшава» (1862), «Польша» (1863) и др. борьбу польского народа за национальное освобождение. Героем его стал рядовой повстанец, польский патриот. Творчество Гроттгера, противоречивое, не лишенное салонности и театральных эффектов, ценно своим активным характером, утверждением в искусстве актуальной, общественно значимой темы, а также гуманизмом и демократической, гражданской страстью. Оно знаменовало собой сильный подъем темы национально- освободительного движения в польском искусстве. Тема эта еще со времен Норблина и Орловского, отражавших в своих рисунках восстание Костюшки, прочно вошла в польское искусство. В ряде случаев мы встречаемся с прямым, непосредственным изображением событий, связанных с борьбой польского народа, - и здесь особенно велико значение Гроттгера, по стопам которого впоследствии шли такие мастера, как Мальчевский.

Годы кануна восстания 1863 года и время после его разгрома были переломными в развитии польского искусства. Этот период уже характеризуется в целом развитием демократического реализма. Романтический этап искусства казался завершенным, и все же романтическое понимание народности сказалось в творчестве такого крупного мастера исторической живописи , как Матейко. Творчество Яна Матейки (1838-1893) - целая эпоха в польской художественной и культурной жизни. Расцвет исторической живописи в стране, лишенной национальной независимости, - явление не случайное. Она становится активной формой борьбы - борьбы за прошлое, напоминая о котором, прославляя его, художник стремится воспитать в своем поколении патриотизм и веру в свои силы. Не случайно историческая картина расцвела в 19 в. в Венгрии, Чехии, позже - в Сербии, Болгарии. Это касается не только живописи - тема прошлого возникает в литературе, поэзии, музыке. И тот особый вес, который она получает, та значительность, которая за ней признается в системе других жанров искусства, является одной из наиболее характерных черт польской художественной культуры 19 в. В специфических условиях Польши прошлое всегда выступало идеализированным, в ореоле романтических мечтаний, представлялось потерянным раем, и это легко понять.

Первый период творчества Матейки (60-70-е гг.) был полон патриотического одушевления. Таковы его произведения «Станьчик на балу у королевы Боны в Вавеле» (1862) и «Проповедь Скарги» (1864; обе - Варшава, Национальный музей). В последней картине изображен проповедник 16 в., укоряющий правителей польского общества в своекорыстии и забвении общенациональных интересов. Критические, переломные моменты истории - время правления Зигмунда Старого (16 в.) и события недавнего сравнительно прошлого (конец 18 в.) - сближались, становились звеньями одной цепи, одного повествования о своекорыстии шляхты, приводящей страну на грань катастрофы, и вызывали у зрителя глубокие раздумья. Правящие круги очень отрицательно отнеслись к первым произведениям художника именно из-за концепции, заложенной в них. Матейко на эти нападки ответил своим «Приговором Матейке» (1867; Варшава, Национальный музей), где он под видом воссоздания эпизода из жизни 16 в. изобразил самого себя осужденным на казнь.

Уже в ранних полотнах сложились те художественные принципы, которые и в дальнейшем были свойственны искусству Матейки. Большое, многофигурное полотно, развернутый сюжет, сложно соотнесенные между собой многочисленные исторические персонажи , драматизм ситуации, психологическое напряжение будут типичны для всего творчества Матейки. В центре повествования всегда стоит герой, будь то Скарга или Костюшко. Все действие группируется вокруг него. В поздних работах перегруженность композиции, обилие зрительных центров и масса фигур, в равной мере привлекающих внимание зрителя, становится утомительными для глаза и ослабляют эмоциональное воздействие картины. Романтическое, взволнованное начало полотен Матейки порой превращается в чрезмерный пафос, патетику, что видно в работах позднего периода, когда и концепция картин Матейки существенно меняется. Возвеличивание прошлого, а в нем - шляхты и королей как вождей народа, что прямо связано с влиянием реакционной историографии (очень развитой в то время в Кракове), привело к тому, что творчество Матейки в 80-90-х гг. становится все более традиционно-официальным. Такие картины, как «Люблинская уния» (1869; Варшава, Национальный музей), «Баторий под Псковом» (1871; там же), знаменовали поворот к темам некритического прославления, возвеличивания феодально-магнатской Польши. Он обращается теперь к темам, которые связаны с победами, с триумфами польского оружия и польской государственности. Таковы «Прусская дань» (1882; Краков, Национальный музей), «Собеский под Веной» (1883) и многие другие. Не случайно именно в это время колоссальный художественный и моральный авторитет художника становится своего рода преградой, которую правящие классы выдвигают на пути развития реалистического искусства. Однако следует отметить, что Матейко начал огромную работу над росписями Мариацкого костела в Кракове (где помещен алтарь Вита Ствоша). Поиски монументально-декоративного стиля, захватившие на склоне лет художника, явились новым словом в польском искусстве. Они положили начало широкому и очень интересному течению, принесшему в 900-х гг. ряд достижений, особенно в творчестве Ст. Выспяньского.

В 70-х и 80-х гг. наиболее передовые тенденции проявились в искусстве на территории Королевства Польского, они знаменовали собой высшую точку развития демократического реализма. После реформы 60-х гг. наступило быстрое развитие капитализма. Гегемония польской шляхты кончилась. Это означало одновременно конец романтических иллюзий, художественных концепций, связанных с ними, и распространение буржуазной идеологии позитивизма, влияния которой не избежали такие большие писатели, как Б. Прус, Э. Ожешко и, собственно, вся школа варшавских художников-реалистов. При всем том их творчество является развитием художественных принципов, заложенных в произведениях реалистов 60-х гг. Однако надо отметить и возросший профессионализм художников, их стремление добиться настоящего мастерства. Картины Ю. Хелмоньского и особенно братьев М. и А. Герымских являются вкладом польского искусства в реалистическую европейскую живопись.

Творчество Юзефа Хелмоньского (1849-1914) посвящено почти исключительно жизни польского крестьянина. Поэтическое, спокойное «Бабье лето» (1875; Варшава, Национальный музей), где молодая крестьянка прилегла на межу, ловя рукой раннюю осеннюю паутинку; ребята-пастушки, убегающие от грозы («Перед бурей»; 1896, Краков, Национальный музей), или бешеные летящие на зрителя «Тройки» - подкупают то своим живым лиризмом, то ярким темпераментом.

Таланту Максимильяна Герымского (1846-1874) свойственны иные черты - тонкий и точный рисунок, изящество и музыкальность, слитые с исключительным ощущением жизни природы. М. Герымский счастливо соединял в себе пристального реалиста и истинного поэта. Это отчетливо видно на одной из лучших картин Герымского - «Повстанческий патруль» (ок. 1871; Варшава, Национальный музей). Картина эта изображает сцену из недавнего восстания 1863 г. Патруль из четырех всадников остановился на сельской дороге, предупрежденный нищим-разведчиком о приближении неприятеля. Простая и обыденная, отнюдь не героическая сцена приобретает внутренний смысл и глубокий эмоциональный подтекст благодаря пейзажу, которому Герымский всегда отводит огромную роль, продолжая в этом отношении традиции польских жанристов, в первую очередь - Шерментовского. Плоская песчаная равнина, обрамленная рыжеватым кустарником, с тонкой березкой у дороги, прозрачная тишина ранней осени, разлитая в этом мирном, клонящемся к вечеру дне, небо, струящее неяркий, рассеянный свет,- вся эта панорама средней Польши сливается с всадниками, вставшими на ее защиту, в одно целое, в образ, полный лиризма и внутренней драматичности. Интерес к пленэрной реалистической живописи впервые в Польше проявился в работах М. Герымского.

Еще более высоким мастерством в овладении системой реалистической живописи отличалось творчество его брата, Александра Герымского (1850-1901). Тема большого капиталистического города впервые в Польше нашла своего художника. Его варшавский цикл (в который входят картины «Тромбки», 1884, Краков, Национальный музей; «На песочном карьере на Висле», 1887; «Еврейка с апельсинами», 1881, обе - в Национальном музее, Варшава) показал умение художника глубоко воспринимать самую незаметную, повседневную жизнь, находить в ней скрытую для поверхностного взгляда красоту и значительность. В более поздние годы, живя в Париже, А. Герымский создает много полотен, среди них «Парижская Опера ночью» (1891; Познань, Национальный музей) и лучшую, пожалуй, свою работу - «Вечер над Сеной» (1893).

Своеобразным завершением столь типичной для польского искусства темы освободительного движения явилось творчество Яцека Мальчевского (1854-1929). Он выделился еще в 70-80-х гг. своими картинами из быта ссыльных: «Смерть на этапе» (1891), «Воскресенье в шахте» (1882), «Политические ссыльные» (1883) (все - Варшава, Национальный музей), в которых показал себя мастером психологической характеристики . Обычно у Мальчевского одна тема психологического состояния как бы разыгрывается во множестве вариантов, выявляя тем самым различные характеры , различные темпераменты и бросая свет на судьбы людей. В 90-х и особенно в 900-х гг. Мальчевский все сильнее уходит в символику, создавая полотна, где реальное, взятое из повседневности, причудливо перемешивается с фантастикой. Работы этого периода однообразны, отмечены печатью декаданса. В какой-то мере реалистическое видение мира у Мальчевского сохраняется в его портретах, которым свойственны верность и проникновенность психологической характеристики.

Импрессионизм как целостная система художественного мировоззрения впервые проявляется в польском искусстве в творчестве Владислава Подковиньского (1866-1895) и Юзефа Панкевича (1866-1940), учившихся в Париже. Однако их работы оставались некоторое время одиноким явлением в польском искусстве. Лишь 90-е гг. принесли освоение метода импрессионистического искусства рядом крупных художников, которые интерпретировали его в формах национально своеобразных. Это в первую очередь Леон Вычулковский (1852-1936), Ян Станиславский (1860-1907). Для этих художников типичны неиссякающий интерес к родной земле и народу и способность вновь и вновь черпать вдохновение в верности жизненной правде. Станиславский любовно и проникновенно писал картины польской и украинской природы, наслаждаясь буйством красок, щедростью теплой земли, умея из невзрачного куста репейника, выросшего на речном берегу, сделать полную света, воздуха и тонкого поэтического настроения картину, настоящий символ родной природы . Лучшие картины Вычулковского связаны с крестьянской темой: «Пахота» (1903; Краков, Национальный музей); «Уборка свеклы» (1892; Варшава, Национальный музей) и другие.

Крестьянская тема оставалась ведущей в творчестве целого ряда других художников 90-900-х гг. Их творчество было завершением реалистической линии в польской живописи и одновременно той плодотворной традицией, из которой вырастало, пусть преобразуя ее, пусть порой даже отрицая, творчество художников следующего поколения.

Тема разделов Польши Пруссией, Австрией и Россией - сквозная тема польского патриотического дискурса о восстаниях 1794, 1830, 1863 годов. Поляки не очень-то обращают внимание на то, что Россия в разделах Польши не участвовала и собственно польские этнические территории не захватывала. Это успешно делали Пруссия и Австрия. Часть этнических польских земель отошла к России только в 1815 году по решению Венского конгресса (его иногда называют Четвёртым разделом Польши), когда ведущие мировые державы - Великобритания, Пруссия, Австрия - восстанавливали порядок в посленаполеоновской Европе. С их согласия часть Польши как бывшей союзницы «корсиканского чудовища», поработившего пол-Европы, отошла под юрисдикцию Российской империи.

Но в 1772 году, во время Первого раздела, и в 1793 и 1795 годах (Второй и Третий раздел Речи Посполитой) к Российской империи отошли земли Малой и Белой Руси, польской короне по праву никогда не принадлежавшие. Тем не менее 150-летний юбилей Январского восстания сегодня превращается в очередную антироссийскую идеологему, которую Варшава пытается импортировать дальше на восток (Белоруссия, Литва, Украина).

Исторически сложилось так, что подавляющее большинство украинских поляков проживают на Правобережной Украине (Волынь, Галиция, Подолье). И, в отличие от Литвы и Беларуси, на Украине нет ни одного региона, где бы они составляли большинство населения. В силу этих причин «польское» прочтение истории Польши, Украины и России характерно только для западно-украинских регионов.

Как известно, восстание 1863 года распространилось от Западной Украины до Киевской губернии, но такой внушительный территориальный охват не должен создавать обманчивое впечатление о масштабах этого явления. Например, на Подолье восстания как такового не было, а на остальной Украине властям не составило труда подавить его спорадические вспышки. Мятежники загодя старались заручиться поддержкой малороссийского крестьянства, но их попытки потерпели неудачу. Малороссы, за редким исключением, выступили на стороне русских войск, поставляя информацию о польских отрядах, а то и нападая на них. Поляки издавали множество прокламаций с призывами национально-политического единения поляков, малороссов и даже евреев как соотечественников, ибо их духовно-политическим ориентиром должна была бы выступать Речь Посполитая, а не Российская империя . Характерно, что в польских воззваниях речь шла о «народах Литвы и Руси», без указания конкретных этнонимов (малороссы, белорусы, литовцы). Этим поляки стремились сплотить все национальные группы, слить их в единый антироссийский фронт борьбы. Например, евреи были названы «такими же поляками, но другой веры». «Поляками» называли малороссов, белорусов и литовцев (1).

Польские документы тех времён содержат заявление, что топонимы «Украина», «Литва» и т.д. не подразумевают образование от них этнонимов («украинцы», «литовцы»), а являются лишь территориальными наименованиями регионов, в которых проживает такое же польское (с политической точки зрения) население, как и в Польше.

Сегодня наблюдается схожесть идеологических убеждений украинских националистов и официальных историков при трактовке польских национальных восстаний, их причин и места украинского населения в тех событиях. Даже в школьных учебниках истории говорится о том, что в 1863 году перед населением Украины стоял выбор «Польша или Россия». Однако из-за жестокого панского гнёта украинцы выбрали-де Россию, хотя это и не отвечало в полной мере их национальным интересам, а лояльность украинцев царскому режиму не спасла украинское национальное движение 1860-х годов от преследований (2).

Как раз в 1800-х годах наблюдался всплеск интереса к украинской культуре и истории в среде интеллигенции. Это движение получило наименование хлопоманства, и среди его поклонников было немало украинских поляков - Владимир Антонович, Тадей Рыльский и другие. Сами хлопоманы отвергали обвинения в сепаратизме, подчёркивая, что заботятся больше о народном образовании в духе, свойственном украинскому крестьянству. Здесь уместно привести характеристику, которую дал хлопоманству археолог и историк Ксенофонт Говорский: «У нас в Киеве только теперь не более пяти упрямых хохломанов из природных малороссов, а то (прочие) все поляки, более всех хлопотавшие о распространении малорусских книжонок. Они сами, переодевшись в свитки, шлялись по деревням и раскидывали эти книжонки».

В современной украинской историографии движение хлопоманства оценивается положительно как первые, предельно чёткие и относительно массовые проявления украинского национального движения XIX века. Любая критика в адрес этого движения, в том числе из уст историков и общественных деятелей малороссийского происхождения, заранее воспринимается негативно.

Восстание поляков 1863 года и период расцвета украинофильства совпали по времени, а следовательно, по мнению некоторых украинских историков, у поляков был реальный шанс завоевать симпатии украинского крестьянства не только поддержкой хлопоманства (что поляки и делали с большой охотой), но и удовлетворением автономистских устремлений части украинофильской интеллигенции (чего поляки делать не собирались).

Иначе трактуются причины и ход восстания 1863 года польскими диаспоральными организациями на Украине. России однозначно отводится роль поработителя, а украинцам - роль помощников и сочувствующих польскому национальному движению. Однако в публикациях польских диаспоральных организаций, посвящённых событиям 1863 года, немало места отводится героям антироссийских польских восстаний, но практически отсутствует информация о деятельном участии украинского крестьянства в его подавлении. Напротив, подчёркивается присущая будто бы польскому патриотическому подполью религиозно-этническая терпимость, понимание чаяний украинского народа и желание их удовлетворения.

Упор делается на то, что именно П. Свенцицкий впервые опубликовал гимн «Ще не вмерла Україна» - точную копию с польского гимна «Jeszcze Polska nie zginela»). Говорится о том, что Ф. Духинский желал видеть поляка и украинца братом, а не врагом. Сообщается, что в польской литературе сложилась особая «украинская школа» (Юзеф Залесский, Томаш Падурра, Северин Гощинский и др.), воспевавшая украинские пейзажи и казачество; что один из самых знаменитых участников восстания 1863 года Зигмунт Сераковский называл себя «украинцем с правого берега Днепра». Курирующие подобные мероприятия польские гуманитарные фонды и организации ненавязчиво придерживаются концепции двойной этнической идентичности украинского населения (Gente Ruthenus, natione Polonus - «по происхождению русин, по национальности - поляк»).

Ведутся и столь необходимые в таких случаях поиски символов общей польско-украинской жертвенности. Вот и ныне взоры таких искателей обратились в сторону выходца из старинного запорожского рода российского офицера Андрея Потебни (близкого друга «украинца с правого берега Днепра» Зигмунта Сераковского), присоединившегося к полякам и погибшего при нападении на отряд царских войск под Краковом. Его прах покоится в братской могиле польских повстанцев неподалёку от места боя. В кругах украинской националистической интеллигенции фигура Андрея Потебни пользуется почётом и уважением, как живой пример трагической борьбы поляков и украинцев за общее европейское будущее. При этом и украинские националисты, и киевский официоз умалчивают о том, что родной брат Андрея, Александр Потебня, знаменитый лингвист и философ, чьё имя носит Институт языкознания НАН Украины, придерживался панрусистских взглядов и выступал как учёный против выделения малороссийского наречия в отдельный язык. Так что поступок Андрея Потебни - исключение из правил, а не модное в XIX веке патриотическое течение.

«Все польские восстания XIX в. проходили под лозунгом «restitutio in integrum» всего, чего мы лишились в веке XVIII» - так охарактеризовал уже в ХХ веке природу выступлений поляков против России известный польский политический публицист Станислав Цат-Мацкевич. Таковым было и восстание 1863 года, носившее больше шляхетский, чем народный характер, конечной целью которого был возврат Малой и Белой Руси под власть католической Польши.