Сказка о том, как ходжа насреддин с ума сошел. Притча о ходже насреддине Либо ишак либо падишах притча

Каждому, кто внимательно вчитывался в содержание экономической программы, под которой стоит подпись министра финансов Яира Лапида, наверняка приходила на ум притча про бедного крестьянина, который для того, чтобы сократить расходы, решил давать меньше корма своему рабочему ишаку. Тому, на котором он возил на рынок урожай. Убедившись, что после после первого уменьшения количества пищи ишакпродолжил покорно везти поклажу, крестьянин решил еще больше сократить размер фуража. Затем, через некоторое время, крестьянин повторил этот трюк – сократив питание ишака на половину. Хозяин скотины был страшно рад, что сумел уменьшить расходы на кормежку. Поэтому он продолжил «программу урезаний». До тех пор, пока одним не слишком прекрасным утром не обнаружил, что ишак сдох.

Наблюдая за новыми экономическими санкциями, которые министерство финансов вводит против граждан страны, начинаешь думать, что правительство решило использовать методику экономного крестьянина, заморившего голодом своего ишака, чтобы временно сократить расходы и обеспечить себе более благополучное будущее. Минфин не понимает, что основное экономическое бремя несут на себе представители среднего класса, та самаязнаменитая Рики Коэн из Хадеры и ей подобные.

Действительно – перед новым министром финансов стоит непростая задача, поскольку он унаследовал астромический бюджетный дефицит. Нет сомнений, что на первоначальном этапе следует найти такие решения, которые позволят не увеличивать бюджетный дефицит, а на более поздней стадии – последовательно его сокращать. Вопрос заключается в другом: является ли средний класс, работающие люди главным объектом столь масштабных реформ. Должен ли именно средний класс взвалить на себя дополнительное бремя, его большую часть? Либо того, что ему приходится тащить на себе, более, чем достаточно. Возникает также вопрос, насколько лидеры государства должны быть чувствительны к положению граждан, которые голосовали за них, за которых они несут ответственность?

В Третьей книге Царств (Сефер Мелахим) рассказывается история сына царя Соломона (Шломо), Ровоама (Рехавама), унаследовавшего от отца царский трон. Как только Ровоам сел на трон, народ обратился к нему с просьбой: «Твой отец утяжелил возложенное на нас бремя, а теперь, ты, новый царь, должен облегчить нашу участь» В обмен на снижение налогового бремени народ пообещал Ровоаму признание его царского статуса.

Ровоам обещает посоветоваться и дать ответ. Вначале он обращается к старцам, которые были советниками при дворе Соломона. Те говорят: «Если ты будешь служить этому народу и согласишься на их просьбы, будешь говорить им добрые слова – то и они будут служить тебе до конца дней».Ровоам не принимает совета старцев и обращается за консультацией к «детям», молодым людям, которые росли вместе с ним, полагая, что те представляют «новую политику». В отличие от стариков, советы которых, возможно, привели к нынешнему плачевному состоянию народа. Молодые советуют царю не церемониться с народом: «Я сделаю ваше бремя еще более тяжелым, я буду избивать вас плетьми, подвергать вас мучениям».

Царь Ровоам решает последовать совету «новых политиков». Однако реализация их советов, полное безразличие к тяготам и потребностям народа, привела в итоге к расколу единого царства на два государства – Иудею и Израиль. Этот, столь радикальный раскол, стал следствием советов «новых политиков», которые были абсолютно оторваны от своего народа.

Возвращаясь к нашей эпохе, хочется задать вопрос: как следует принимать законы, вносить поправки, как следует возлагать на общество экономическое бремя? Ответ на этот вопрос дали еврейские мудрецы (хазаль). Эта формула может служить индикатором для политиков, принимающих такого рода серьезные решения. Она поможет им понять, является та или иная экономическая санкция посильной для граждан. Эта простейшая формула фигурирует в Талмуде. «Не возлагают бремя на народ в том случае, если он не может его вынести»(Вавилонский Талмуд). Это правило обязывает лидеров, принимающих решения, и ученых, дающих лидерам советы, тщательно проверять, в состоянии ли граждане вынести новое экономическое бремя.

(перевод с иврита Г.Франковича)

Решил удивить как-то раз целый мир
Всесильный, могучий бухарский эмир -
Собрал во дворце он своих мудрецов -
Почтенных, седых звездочетов, льстецов...

Мои мудрецы! Поручить я хочу
Задачу, что будет лишь вам по плечу!
Пять тысяч таньга я готов подарить

Вот вслед за эмиром выходит осел.
Осел – это я вам скажу, не козел!
Красавец с ушами, не просто вам так!
Кричит он И-А, как нормальный ишак!

Не будет осел никогда говорить!
Вокруг да и около неча ходить!, -
Сказал так мудрец и тотчас же замолк.
На рот свой мгновенно повесил замок.

С сомненьем другой покачал головой:
- Прости мне эмир, но вопрос сей не мой.
Преславный эмир! Это все ерунда!
Не будет осел говорить никогда!

Да как вы посмели? Да как вы могли?
Осла говорить научить не смогли!, -
Взорвался эмир. Разразилась гроза!
Рассыпалась с четок его бирюза!

Вперед вдруг выходит Ходжа Насреддин, -
- Из всех мудрецов я нашелся один!
Пять тысяч таньга ты готов подарить,
Тому, кто научит осла говорить!

Ну, что ж, мой эмир, для тебя я готов!
Позволь только молвить мне несколько слов.
Условия сделки хочу обсудить.
Непросто – учить ишака говорить!

Нелегкое дело – не надо вопить!
Берусь научить ишака говорить!
Все это мне надо с тобой обсудить -
Еду и питье я хочу получить,

И срок для учебы лет минимум двадцать!
Потом с ишаком чтобы смог состязаться
Твой лучший оратор. Ведь верно, эмир,
Тогда ты легко удивишь целый мир!

Представьте! Собрался совет мудрецов -
Ученых, вояк, звездочетов, скопцов,
И перед советом выходит ишак..
Совет удивится: да как это так?

Вот это эмир! Всех сумел удивить,
Сказав, что научит осла говорить!
И вот наш ишак начал речь говорить.
Таких ишаков надо очень ценить,

Лелеять, беречь, беспредельно любить.
А кто научил ишака говорить?
И скажет совет: наш Ходжа и эмир!
Сумели они потрясти целый мир!

Ишак произносит сейчас двадцать слов,
Охотно учиться всегда он готов!
Так вот, мудрецы и великий эмир!
Возьму ишака я с собой на Памир!

Поставлю шатер я в долине средь гор
И там поселю ишака до тех пор,
Пока не начнет он чуть – чуть говорить.
Без этого в мир мне нельзя выходить!

А после – мы выйдем вдвоем с ишаком,
И мир зашумит – всем понятно, о ком!
Не может ишак так, как мы говорить,
А вот – научился. Могу подтвердить,

Великий эмир мне отдал ишака,
А с ним дал мне дом, десять тысяч таньга,
Теперь, как учитель, могу приступить
Пытаться осла научить говорить!

Я лет через десять с ослом к вам вернусь
Он вам все расскажет, Аллахом клянусь
А если умрем, то прошу нас простить -
Не смог я осла научить говорить.

Согласен, эмир? Будешь ждать десять лет?
Хочу я услышать твой мудрый ответ!
Смеется эмир: "Нет, какой я простак!
Подумал, что может учиться ишак!"

Спасибо, Ходжа! Ты помог, как всегда!
Бывает эмир простаком иногда!
Я глупость такую хотел сотворить -
Пытался осла научить говорить!

Возьми, как награду за мудрый совет,
Пять тысяч таньга! И живи много лет!
13.08.2015

Ходжа Насреддин как-то раз зашел в чайхану и втащил за собой ишака, вместо того, чтобы поставить у коновязи. Его встретили удивленным молчанием, но он ничуть не смутился, достал из переметной сумки Коран, и, раскрыв, положил перед ишаком.

Все это он проделал неторопливо и спокойно, без улыбки на лице, как будто, так и полагалось. Люди в чайхане начали переглядываться. Ишак стукнул копытом в деревянный гулкий настил.

— Уже? — спросил Ходжа Насреддин и перевернул страницу. — Ты делаешь заметные успехи.

Тогда встал со своего поста пузатый, добродушный чайханщик и подошел к Ходже Насреддину.

— Послушай, добрый человек, разве здесь место для твоего ишака? И зачем ты положил перед ним священную книгу?

— Я учу этого ишака богословию, — невозмутимо ответил Ходжа Насреддин. — Мы уже заканчиваем Коран и скоро перейдем к шариату.

По чайхане прошел гул и шепот, многие встали, чтобы лучше видеть. Глаза чайханщика округлились, рот приоткрылся. Еще никогда в жизни ему не приходилось видеть такого чуда. В это время ишак снова стукнул копытом.

Хорошо, — похвалил Ходжа Насреддин, переворачивая страницу. — Очень хорошо! Еще немного усилий, и ты сможешь занять должность главного богослова в медресе Мир-Араб. Вот только страницы он не умеет перелистывать сам, приходится ему помогать… Аллах снабдил его острым умом и замечательной памятью, но позабыл снабдить его пальцами, — добавил Ходжа Насреддин, обратившись к чайханщику.

— Этот ишак — не простой ишак! — Объявил Ходжа Насреддин. — Он принадлежит самому эмиру. Однажды эмир позвал меня и спросил: «Можешь ли ты обучить моего любимого ишака богословию, чтобы он знал столько же, сколько я сам?» Мне показали ишака, я проверил его способности и ответил: «О пресветлый эмир! Этот замечательный ишак не уступает остротой своего ума ни одному из твоих министров, ни даже тебе самому, я берусь обучить его богословию, и он будет знать столько же, сколько знаешь ты, и даже больше, но для этого потребуется двадцать лет». Эмир велел выдать мне из казны пять тысяч таньга золотом и сказал: «Бери этого ишака и учи его, но клянусь Аллахом, если через двадцать лет он не будет знать богословия и читать наизусть Коран, я отрублю тебе голову!»

— Ну, значит, ты заранее можешь проститься со своей головой! — воскликнул чайханщик. — Да где же это видано, чтобы ишаки учились богословию и наизусть читали Коран!

— Таких ишаков немало и сейчас в Бухаре, — ответил Ходжа Насреддин. — Скажу еще, что получить пять тысяч таньга золотом и хорошего ишака в хозяйство — это человеку не каждый день удается. А голову мою не оплакивай, потому что за двадцать лет кто-нибудь из нас уж обязательно умрет — или я, или эмир, или этот ишак. А тогда поди разбирайся, кто из нас троих лучше знал богословие!